Неточные совпадения
Вино у Каннингама, разумеется, было
прекрасное; ему привозили из Европы. Вообще же в продаже в этих местах, то есть в Сингапуре, Гонконге и Шанхае, вина никуда не годятся. Херес, мадера и портвейн сильно приправлены алкоголем, заглушающим нежный букет вин Пиренейского полуострова. Да их большею частью возят не оттуда, а с мыса Доброй
Надежды. Шампанское идет из Америки и просто никуда не годится. Это американское шампанское свирепствует на Сандвичевых островах и вот теперь проникло в Китай.
За нею три тысячи десятин земли в одной из черноземных губерний,
прекрасная усадьба и сахарный завод, не говоря уже о
надеждах в будущем (еще сахарный завод), потому что она — единственная дочь и наследница у своих родителей.
Сотни свежих окровавленных тел людей, за 2 часа тому назад полных разнообразных, высоких и мелких
надежд и желаний, с окоченелыми членами, лежали на росистой цветущей долине, отделяющей бастион от траншеи, и на ровном полу часовни Мертвых в Севастополе; сотни людей с проклятиями и молитвами на пересохших устах — ползали, ворочались и стонали, — одни между трупами на цветущей долине, другие на носилках, на койках и на окровавленном полу перевязочного пункта; а всё так же, как и в прежние дни, загорелась зарница над Сапун-горою, побледнели мерцающие звезды, потянул белый туман с шумящего темного моря, зажглась алая заря на востоке, разбежались багровые длинные тучки по светло-лазурному горизонту, и всё так же, как и в прежние дни, обещая радость, любовь и счастье всему ожившему миру, выплыло могучее,
прекрасное светило.
Марья Михайловна, маменька
Надежды Александровны, была одна из тех добрых и нехитрых матерей, которые находят
прекрасным все, что ни делают детки. Марья Михайловна велит, например, заложить коляску.
Дело в том, что на Аннушку Арина Петровна имела виды, а Аннушка не только не оправдала ее
надежд, но вместо того на весь уезд учинила скандал. Когда дочь вышла из института, Арина Петровна поселила ее в деревне, в чаянье сделать из нее дарового домашнего секретаря и бухгалтера, а вместо того Аннушка, в одну
прекрасную ночь, бежала из Головлева с корнетом Улановым и повенчалась с ним.
Справедливость требует, однако ж, сказать, что по окончании церемонии он поступил со мною как grand seigneur, [Вельможа (фр.).] то есть не только отпустил условленную сумму сполна, но подарил мне
прекрасную, почти не ношенную пару платья и приказал везти меня без прогонов до границ следующего помпадурства.
Надежда не обманула меня: Бог хотя поздно, но просветил его сердце!
События полетели быстрой чередой. Пепко имел вид заговорщика и в одно
прекрасное февральское утро заявил мне, что в следующее воскресенье мы отправимся к Вере и
Надежде.
— Да-с, а теперь я напишу другой рассказ… — заговорил старик, пряча свой номер в карман. — Опишу молодого человека, который, сидя вот в такой конурке, думал о далекой родине, о своих
надеждах и прочее и прочее. Молодому человеку частенько нечем платить за квартиру, и он по ночам пишет, пишет, пишет.
Прекрасное средство, которым зараз достигаются две цели: прогоняется нужда и догоняется слава… Поэма в стихах? трагедия? роман?
Рюмин. Не любви прошу — жалости! Жизнь пугает меня настойчивостью своих требований, а я осторожно обхожу их и прячусь за ширмы разных теорий, — вы понимаете это, я знаю… Я встретил вас, — и вдруг сердце мое вспыхнуло
прекрасной, яркой
надеждой, что… вы поможете мне исполнить мои обещания, вы дадите мне силу и желание работать… для блага жизни!
Уланбекова. С этим народом, не согреша, согрешишь! (Целуя его).
Прекрасную душу ты имеешь, мой друг! (Василисе Перегриновне.) Вот я всегда верила, что иногда сам бог говорит устами младенцев. Лиза! поди, скажи
Надежде, чтоб она не плакала, что я прогнала ее жениха.
Все дальше уходила жизнь, и открывался молодой душе чудесный мир любви, божественно-чистой и
прекрасной, какой не знают живые в
надеждах люди.
Надежда Федоровна женщина
прекрасная, образованная, ты — величайшего ума человек…
— Это была ошибка! Оставьте меня! — сказала резко
Надежда Федоровна, в этот
прекрасный, чудесный вечер глядя на него со страхом и спрашивая себя в недоумении: неужели в самом деле была минута, когда этот человек нравился ей и был близок?
И в один
прекрасный день Катя поступила в труппу и уехала, кажется в Уфу, увезя с собою много денег, тьму радужных
надежд и аристократические взгляды на дело.
Не знаю, надобно ли к этому уж прямо родиться или можно себя приучить жить для таких целей, но знаю, что такова была именно Ида, хотя на
прекрасном лице ее и не было написано: «навек оставь
надежду».
— Семен Иванович, Сенечка, милый мой, — сказала вдруг
Надежда Николаевна, — я никогда не видела вас таким. Я всегда знала, что у вас
прекрасное сердце, но…
Отчетливая, умная, благородная игра Синецкой, которой вредили иногда советы Кокошкина, свежее дарование Репиной,
прекрасная старуха и баба-хлопотунья — Кавалерова, Лавров, Степанов и другие, менее замечательные дарования, — не говорю о богатых
надеждах театральной школы, иногда появлявшихся на публичном театре, — все это вместе придавало московской сцене высокое достоинство.
Писарев качал головой и молча не соглашался со мною; вдруг окружили нас одетые в свои костюмы Щепкин, Рязанцев, Сабурова [Девица Сабурова, воспитанница театральной школы, с
прекрасным сопрано, подавала большие
надежды не только как певица, но и как актриса.
Это было время молодости, веселости и счастья, время бесконечных
надежд и сил неодолимых, и если это был сон, так сон
прекрасный.
— А что бишь на нем стояло, — проговорила
Надежда Алексеевна. — Ах, да! Qui me néglige, me perd. Что ж! это
прекрасное житейское правило, которое на каждом шагу может пригодиться. Для того, чтоб успеть в чем бы то ни было, не нужно ничем пренебрегать… Должно добиваться всего: может быть, хоть что-нибудь достанется. Но мне смешно, я… я вам, практическому человеку, толкую о житейских правилах…
— Какая
прекрасная ночь! — воскликнула, входя,
Надежда Алексеевна. — Как хорошо в саду!
Торопливо горят звёзды, чтобы до восхода солнца показать всю красоту свою; опьяняет, ласкает тебя любовь и сон, и сквозь душу твою жарко проходит светлый луч
надежды: где-то есть
прекрасный бог!
«В настоящее время, полное радостных и благодатных
надежд, когда отрадно восходит на нашем гражданском горизонте
прекрасная заря светлого будущего, когда мудрые предначинания повсюду представляют новые залоги народного благоденствия, — каждый день, каждый час, каждое мгновение этого великого движения имеет глубоко знаменательный смысл в великой книге великих судеб нашего великого отечества, нашей родной России.
Я останавливаю их и снова бросаю им слова,
прекрасные, как цветы, полные
надежды, радости, любви!..
Надежда Ивановна. Он любил меня! Ах, если б ты только знал, как он любил меня… Если бы ты видел, сколько
прекрасной души в этом человеке!
Была
прекрасная летняя ночь, тихая и светлая, как это бывает иногда в Петербурге. Из Садовой мы вышли на набережную Фонтанки, хотя это было дальше, и так прошли до Сенной. Брата моего уже не было у
Надежды Федоровны, в окнах было темно; он ушел спать домой, а Степан проводил его; мы жили тогда на другой квартире, в доме Волкова, очень близко от Шушерина, в том переулке, который идет с Сенной на Екатеринку.
Проходя домой по освещенным луною улицам, Иосаф весь погрузился в мысли о
прекрасной вдове: он сам уж теперь очень хорошо понимал, что был страстно, безумно влюблен. Все, что было в его натуре поэтического, все эти задержанные и разбитые в юности мечты и
надежды, вся способность идти на самоотвержение, — все это как бы сосредоточилось на этом божественном, по его мнению, существе, служить которому рабски, беспротестно, он считал для себя наиприятнейшим долгом и какой-то своей святой обязанностью.
Вместе с
прекрасными желаниями, в них господствует такая вялость, [запуганность,] такое младенчество воззрения, что на них столько же мало
надежды в практическом отношении, как и на пустейших фатов и закоренелых взяточников.
Мы в жизнь вошли с
прекрасным упованьем,
Мы в жизнь вошли с неробкою душой,
С желаньем истины, добра желаньем,
Любовью, с поэтической мечтой;
И с жизнью рано мы в борьбу вступили,
И юных сил мы в битве не щадили.
Но мы вокруг не встретили участья,
И лучшие
надежды и мечты,
Как листья средь осеннего ненастья,
Попадали, и сухи и желты…
— Да, в
прекрасной Кампанье… и уже начал терять
надежду, когда появились вы. Здесь я несколько затрудняюсь в выражениях…
И вот, в
надежде на этот план, место было куплено, и Пекторалис в один
прекрасный день вернулся к нам на старое пепелище с купчею крепостию и в самом веселом расположении духа.
Оно было вместе и чувство одиночества, жизни на чужбине, жажда души пламенной, любящей, но сокрытой доселе под холодною корою наружности и обстоятельств, жажда сообщиться с душою, его понимающею, перенести свои ученые
надежды, едва ли не обманутые, свое влечение к
прекрасному на живое существо.
После подачи этого прошения прошло с неделю, и заключенный уже терял всякую
надежду на какой-нибудь результат, как в одно
прекрасное — если в тюрьме может быть что-нибудь
прекрасное — утро дверь его камеры отворилась, и к нему вошел помощник смотрителя с каким-то господином, одетым в штатское платье.
Но лучшая утеха и
надежда, ненаглядное сокровище старика, была дочь Анастасия. О красоте ее пробежала слава по всей Москве, сквозь стены родительского дома, через высокие тыны и ворота на запоре. Русские ценительницы
прекрасного не находили в ней недостатков, кроме того, что она была немного тоненька и гибка, как молодая береза. Аристотель, который на своем веку видел много итальянок, немок и венгерок и потом имел случай видеть ее, художник Аристотель говаривал, что он ничего
прекраснее ее не встречал.
Зато муж ее у ног
прекрасной княжны Т…ой, венчающей его не одними
надеждами.
Художник то платил этим рассказам дань слезами, то, воспламенясь любовью к
прекрасному, пожимал с восторгом руку лекаря; иногда качал головой, как бы не совсем уверенный в исполнении высоких
надежд его.
— Между тем говорят иное, — начала
Надежда Николаевна, — на каждый роток не накинешь платок! Уверяют, что
прекрасная графиня, обманувшись в супруге, который ей причинил столько горя и страданий, решилась, наконец, отдать естественную дань своей молодости и красоте, так как только роль матери ее не удовлетворяла, а утешение в Боге она не сумела найти…
В этих сладких
надеждах он забывал, что этот
прекрасный цветок может поникнуть головкой под непогодами тяжелых нужд, которые он, привыкший к ним, так безропотно переносит.
На нее-то, как на единственную близкую родственницу Владимира Александровича Шестова и возлагал все свои
надежды и упования «оборотистый адвокат» Николай Леопольдович Гиршфельд в деле осуществления своих планов, состоящих, как мы видели, в том, чтобы отмахнуть себе львиную долю из шестовских богатств и притом отмахнуть артистически, без перспективы удалиться в одно
прекрасное утро «в места более или менее отдаленные».
— Моей!.. Боже мой!.. в каком она теперь состоянии?.. Я положил это
прекрасное творение на смертный одр, сколотил ей усердно, своими руками, гроб, и я же, безумный, могу говорить об утешении, могу надеяться, как человек правдивый, благородный, достойный чести, достойный любви ее! Чем мог я купить эту
надежду? Разве злодейским обманом! Не новым ли дополнить хочу
прекрасное начало? Она умирает, а я, злодей, могу думать о счастье!.. Завтра, сказал ты, Фриц…
В них изображал Антон свою счастливую жизнь с
прекрасною, обожаемою супругой, милости государя,
надежду приехать со временем в Богемию в русском посольстве, все, все, что мог прибрать для утешения матери.
Не слышно еще было, чтобы какой известный врач посетил Московию. А сколько добра мог бы он там сделать!.. Врачуя, всего легче, удобнее просвещать; человек всегда охотнее повинуется своему благотворителю. «Народ русский юн, свеж, следовательно, готов принять все
прекрасное и высокое!» — думал Антон. В Московию, Антон! туда, с твоею пламенною душой, с твоими девственными
надеждами и учеными опытами, туда, в эту восточную Колумбию!
Яков Потапович молчал почти все время, но глядел на всех открытым, честным взглядом своих
прекрасных глаз. В них сияла искренняя радость за упрочивающееся счастие любимых им людей, и ни единая горькая мысль о своих разбившихся
надеждах ни на минуту не омрачила их блеска.
Смотрю… и, мнится, всё, что было жертвой лет,
Опять в видении
прекрасном воскресает;
И всё, что жизнь сулит, и всё, чего в ней нет,
С
надеждой к сердцу прилетает.
M-lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее
прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и
надежды.
И вот улыбки и взгляды,
надежды и обещания чего-то невозможно
прекрасного привели к тому, к чему они должны были привести, но чего она боялась и чего смутно, бессознательно ожидала.
И вдруг все
прекрасное, духовное, радостное, полное
надежд на будущее, вдруг все стало отвратительным, животным и не только печальным, но отчаянным.